Читать книгу "Босяки и комиссары  - Александр Баринов"

Гостей в тюрьме я принимал чуть ли не каждый день. Приходили люди из КаПо, прокуратуры, обычной полиции, разные знакомые, посланцы от «общаковских». Одни хотели что-то узнать и уточнить у меня, у других, наоборот, я пытался добиться содействия или ответов на разные вопросы, поскольку снова стал бить во все колокола о своей работе на полицию.

В КаПо дело Калле сразу засекретили, и в газетах только гадали, на чем же именно он попался. Писали, что, может, это провокация и следствие ведомственной войны между криминальной полицией и службой безопасности. Сообщалось, что его заподозрили в незаконном использовании служебного положения и связях с преступными группировками. Но какими именно, никто не знал, а КаПо и прокуратура упорно молчали. О Марво и Змее при этом никто не упоминал, и ничего не сообщалось об их аресте или хотя бы интересе к ним со стороны полиции.

Довольно скоро из всех этих бесконечных переговоров я смог выяснить, что же на самом деле произошло. Оказалось, в полиции Финляндии уже давно подозревали, что в Таллине кто-то выдает служебную информацию о расследовании в отношении крупных наркоторговцев. Якобы было уже несколько случаев, когда финны готовили крупную облаву на курьеров, которые должны были доставить из Эстонии большие партии экстази или амфетамина, но в последний момент что-то срывалось. Либо наркотики успевали забрать до появления полиции или их вообще не оказывалось в тайниках, либо сами наркоторговцы ускользали в последний момент. Было очевидно, что их кто-то предупреждал, но кто именно, вычислить никак не удавалось.

Один такой случай произошел незадолго до моего ареста. Причем на этот раз финны смогли записать разговор курьера в Хельсинки, которому из Таллина по телефону кто-то сообщил о готовящейся на следующий день облаве. Кто ему звонил, было непонятно, и финская полиция отправила запись сотрудникам КаПо, чтобы те попробовали по голосу опознать крота.

Дело это было непростое, поскольку предстояло тайно собрать записи голосов многих полицейских и их знакомых и провести по каждому экспертизу. И Калле, конечно, был в списке подозреваемых самым последним. Никому и в голову не могло прийти, что именно один из главных начальников и сотрудничает с преступниками.

Но тут как раз в КаПо узнали о моих разоблачениях Калле и первым делом взялись за него. Возможно, поначалу там мне не очень верили, однако экспертиза однозначно идентифицировала голос на присланной финнами записи. После этого в КаПо начали копать под Калле уже по-настоящему. Судя по всему, за ним установили слежку и начали проверять все его личные дела. И вскоре выяснилось, что Калле периодически живет в новой большой квартире, которую по документам купил для себя Марво, и постоянно пользуется одной из его машин.

Таким образом, комиссар, видимо, пытался хоть как-то воспользоваться плодами своих трудов. Ведь оформить такую дорогую недвижимость на себя, по крайней мере оставаясь на службе в полиции, он никак не мог. Об этом сразу стало бы известно, и все бы заинтересовались, с чего вдруг комиссар стал так шиковать. А кто где арендует жилье, если это не старинный замок, на каких условиях, обычно никого не волнует. Как и то, кто ему на время одолжил дорогую машину. Мало ли как кому удалось договориться? И если бы не мои кляузы, никто бы на это не обратил внимания.

Попутно в КаПо обнаружили, что Калле часто общается с разными приятелями Марво, в том числе и теми, кто подозревался в причастности к торговле наркотиками. В принципе, само по себе это можно было бы объяснить его профессиональными интересами. Но слежка обнаружила, что общение это чаще всего было очень неформальным, в служебном порядке никак не фиксировалось и пользы для его работы не имело никакой. В итоге в КаПо смогли договориться о сотрудничестве с двумя людьми из нашей прежней компании, которые дали показания против Калле и помогли собрать доказательства, что он выдавал информацию из служебных баз данных и однажды продал им сто граммов кокаина.

Собственно, из-за них дело Калле и засекретили, поскольку к этим свидетелям применили ту самую статью 205, о которой в свое время мне рассказывал Калле. И благодаря этому свидетели благополучно избежали тюрьмы и уехали за границу. Но в такой тесной криминальной компании, какая некогда была у нас с Марво, сохранить секреты сложно. Все друг друга знают и про всех друг другу рассказывают. И как бы ты ни старался, очень быстро все становится известно — кто все еще на свободе и занимается прежним бизнесом или, может, каким новым; кто разбогател, а кто все потерял; кто отошел от дел, а кто сел в тюрьму. Тюрем в Эстонии немного, все они небольшие, старые друзья там сразу же встретятся.

Так что я и все прочие, кто интересовался этой историей, узнали, что за секретные свидетели были в деле Калле. Одним из них оказался Интс, которому я когда-то отдавал на продажу в Финляндию и Швецию свои таблетки, а вторым — его приятель.

Однако очень скоро после известия об аресте Калле я понял, что рано стал радоваться. О том, как мы с Марво и его людьми несколько лет делали экстази, рассылая за границу миллионы таблеток, в его деле ничего даже близко не говорилось. Никого это вообще не интересовало, и меня никто не собирался ни о чем расспрашивать.

Более того, через несколько месяцев Калле подал ходатайство об освобождении из-под ареста под поручительство коллег из полиции, которые везде рассказывали, что их начальник стал жертвой клеветы и мести наркодельцов.

Естественно, я решил исправить такую несправедливость и снова стал писать обращения во все инстанции. О чем я только ни просил! Сопоставить все-таки результаты экспертиз наркотиков, преданных Калле в лабораторию в разное время, что подтвердило бы, что еще за полгода до моего ареста он уже получил образцы произведенного мною экстази и MDP-2-P. Провести очные ставки с Марво и Змеем, проверить места, где раньше располагались наши лаборатории и где Зак делал таблетки. Провести опрос водителей фирмы Олвера, которые возили из Москвы мой MDP, и устроить очные ставки с ним самим и его женой. Поднять документы с таможни, по которым я провозил через Печоры первый и самый мощный таблеточный станок. Послать запросы на химкомбинат в Ханое о трех тоннах сафрола, отправленного нам через московский аэропорт Шереметьево.

По этому поводу ко мне приходили и люди из КаПо, и прокурор, и даже кое-кто из бывших подчиненных Калле. Но никто ничего так делать и не стал. В КаПо объяснили, что по закону они не могут заниматься делами о наркотиках. А те, кто приходил из полицейского управления, прямо советовали заткнуться и не выступать против их бывшего начальника.

Несколько раз я виделся и с уже бывшим помощником Калле, который в свое время, когда мы вместе сидели в кафе, рассказывал мне про «босяков». Я просил у него, как же так получилось, неужели и сам комиссар теперь оказался таким же «босяком», как и я? Но тот злобно посоветовал мне помалкивать. Никакой Калле, мол, не босяк, поскольку суд не признал его вину. Позже, когда Калле уже осудили, я того снова спросил, но он сказал, что все равно комиссар не может быть босяком, поскольку у него совсем другие дела и проблемы. Я тогда подумал: как интересно у этих полицейских получается — если они кого в тюрьму засадят, даже и несправедливо, то тот сразу босяком становится, и относиться к нему надо соответственно. И делать с ним можно все что вздумается. А если сами они закон нарушат и становятся преступниками, то они все равно какие-то особые, даже в тюрьме.